Вылечите меня

Вылечите меня, прошу.
Но только не относитесь ко мне как к неизлечимо больному.
Не надо почтительно понижать голос при разговоре до шепота, проходя мимо моего ложа.
Таких как я лечат чаем, а не врачами.
Вылечите меня.
Ненавижу буквы - они вечно все перевирают.
Делайте что угодно, но только не относитесь ко мне снисходительно.
Не смейте меня... жалеть.
О черти. Таких как я лечат чаем, а не липовыми чаяниями.
Мне не нужно поблажек, елея и эпитафий.
Как будто когда ты болен, к тебе нельзя относиться иначе.
Я - не отчаявшийся, я отчаянный.
И потому таких как я лечат просто чаем.

Дни и поезда

«Далеко»… Я сижу и мысленно бормочу это слово, зло, даже будто с вызовом, с какой-то детской нелепой обидой. За последние годы оно стало мне личным врагом. Иногда кажется, что все люди однажды будут оказываться вот так, далеко, и ты ничего и не сможешь сделать.

         Да что там – не будем разводить трактатов. Сказано же: бывают дни, когда опустишь руки. В общем, и нет ни слов, ни музыки, ни сил, но об этом сообщать было бы уже лишним. Действительно, что вы можете на это сказать? Ну максимум поаплодировать стоя. Закончим тем, что в такие дни я был с собой в разлуке, и никого помочь мне не просил; вот и хватит. Бывают такие дни.

         А бывают дни, и даже моменты, когда весь мир вокруг вспыхивает, и каждое касание обдает тончайшим жаром электрического тока. Поезда сходят с рельс, но не затем, чтобы прогрохотать под откос и там, искорежась, затихнуть навеки, а с тем, чтобы оторваться от земли и взлететь в небо. А если захочется вспомнить былое – вот, два следа от самолетов, почти параллельно. Чем не рельсы?

         И понесется поезд за облака, пронзая синее весеннее небо, распугивая стаи птиц, взметнувшиеся черными галочками. Нахватает поезд, зацепит на себя с небосвода звезд, а лучше осыплет сверкающим дождем на землю звезды-искры из-под колес.

         Тогда и понимаешь, что ради вот таких дней (и даже моментов) ты и готов пережить, перебороть, пересиять все, что заглушает сейчас твою или чью-то улыбку.

А, в общем-то, что же еще остается? Сказать, что ты назло всему будешь зол на все и на мир, обижен и чернопёр?

Нет уж, господа. Нечего мне тут – не хотеть быть счастливыми.